Автор: Дмитрий Александрович

Мне нужно умереть у тебя на руках ещё хотя бы раз. Умирать одинаково страшно каждый раз, но мне действительно необходима еще одна жизнь. Будут кровь и слезы. Валькирии прилетят прямо в тамбур подмосковной электрички.

Кровь пахнет железом и плавит его. Слезы не пахнут, но плавят души.

Если следующие жизни есть, значит не бывает смертельных ран, бывают только новые и старые.

Если обещать, то либо все, либо ничего. Гори облившись бензином и набрав пороха в рот. И молчи. Грязные мысли, холодные руки. Искра. Шаг в вечность. Потом я быстро гасну и ухожу. Судьба благосклонна к тем, кто в пути.

Сначала космос, потом звезды, потом уже небо и вот ты мертвая на мокром асфальте, а меланхолия все не уходит. Может становиться легче? Продолжишь идти? Пообещаешь все? «Правильно думай, правильно чувствуй».

(далее…)

Однажды по земле буду снова ходить только люди-медведи. И в самый из последних разов мы все умрем молодыми, как черные Африканские боги, которых мы предали. На твою голову я положу венок из диких трав. В ноги букет полевых цветов.

Рандеву
Колесо Сансары ломает мою черепную коробку.
А ты пихаешь таблетки экстази в глотку
И словами перетираешь в муку каждую кость.
Так хотя бы оставь тела твоего запаха горсть.

А потом мы все в ритм качаем телами, сплетаемся. Костер вырывает маски и тотемы. Пот. Кровь. Черепа коров. Ты встала. Ты вознеслась. И снова «из дома идешь домой» туда, где снова умрёшь. Остановка, перемотка, воспроизведение.

Нужно покрыть себя шрамами и татуировками, если хочешь, чтобы свои узнали тебя в твоих следующих жизнях. Монах, облившийся бензином может найти всех.

(далее…)

Я вбиваю гвозди в твои руки. Горячая кровь льется тонкими линиями на горячий песок. Так красиво. Сойди с креста, чтобы ангелы могли забрать тебя. Тебе возвращается это во сне? У тебя есть фонтомные боли? Почему ты всегда прощаешь меня?

Я уже убивал твое тело. Травил аяуаской. Душил струной. Стрелял, глядя в твое лицо через прицел автоматической винтовки М14 в долине Сайгон.

Далее

Мое сердце умерло. Ты можешь это учуять? Я оделся в шкуру оленя, лицо в красной глине — это мой траур по китам, акулам, дождливым лесам. Вместо сердца у меня татуировка в форме бога.

Жить бесконечно нельзя, ты можешь это признать? Мне плевать. Я это знаю… все это знают. И хотя последняя ночь никогда не бывает достаточно хороша, мне так хочется вечно уходить в нее, зная, что никогда уже не вернусь.

У меня сердце мертвеца, жаждущее гореть, очиститься и идущее в вечность. Я странник. В конце концов я обязательно умру и больше не буду заполнять пустоту собой. Пожалуйста, поверь мне. В моих снах весь мир — это бесконечное поле в снегу с ягодами брусники на нем. (далее…)

Стал снова часто думать о смерти. То, что это какой-то неиспытываемый, невозможный для меня опыт, возвращает иглу сознания на дорожку. Мой космос будет конечен. Я их почти не помню, просто бьюсь внутри его головы, его тела. Плачу и плакал, а они, мне кажется, что нет. И никогда не слышали меня, а я так ричал.

Сегодня я лягу спать, думая, что надо мной 108 метров холодного Баренцева моря.

На небе изумрудная метелица — это наши следы и отпечатки босых ног. Мы уходим летом, теплой ночью, метеоры бусинками вспышек летят нам на встречу. И смерти нет. И времени тоже нет. Ветер срывает вуаль с бледного лица, а вместе с ней и четвертую печать. Не оборачиваясь, мы идем и смотрим, как за нами волной города тонут в водоворотах атомных взрывов.

Вставляю наушники, включаю iPod. Нахожу Kyuss «Hurricane». Ставлю на бесконечный повтор. Быстрыми шагами догоняю тебя.

Дня больше не будет, весны больше не будет, останется только зима и холодная осень. Я больше не смотрю в темноту.

Я хочу сделать что-то такое, что продолжит существовать и за пределами моей жизни. И еще хочу уметь быть бесконечно счастливым в независимости от того, какую форму и структуру преобретает жизнь вокруг меня. Другими словами, мне все дже надо дописать книгу, потом выкинуть ее и написать еще. И писать, писать, надеясь ,что однажды получится что-то, что приблизит меня к цели.

Писать мне нравится больше всего, но и дается труднее всего. Почти все последние годы уходит в стол. Но я допишу, а потом напишу еще и еще. В своих героев я добавляю фарш из людей, которых знал и знаю, судьбы, внешность, ошибки. Хочу сохранить в своей памяти, на бумаге. Я обещаю, что мы все будем между моих строк жить вечно.
(далее…)