Рубрика: Личный дневник

Мы поехали с отцом в деревню на пару дней, я не был там уже два года. Было не легко, в смысле, что провести несколько дней вместе с папкой очень тяжело. Нравоучения и философский трактаты на тему жизни осточертевают уже к вечеру.

Зато наконец познакомился со своей сестрой, мы с ней кровные родственники по папиной линии, До этого мы несколько раз видились, но я да же толком не знал, что она моя сестра. А недавно, я увидел фотографию,на которой папа стоит с семьей Лены, и спросил про нее.

Лена,на фоне остальной молодежи местной круто выделяется. Не курит, не пьет, учится, думает покорять город ехать. Она молодец. Мы провели с ней отличные несколько дней. Как будто бы всегда были знакомы, как лучшие и самые близкие друзья. А еще лена очень красивая.
(далее…)

Ребята доедали последние куски пиццы, а я просто пил воду. П. пришел на два дня на побывку из Армии.  Рассказал, что ему там все кажется несправедливым, и хотя по началу было интересно,  то сейчас все обрыдло.  Мне подумалось, что совсем никакой разницы с тем,  как мы живем здесь. Потом мы пошли на смотровую площадку вечного огня, сидели на лавке, и острили на тему недостатков друг друга. Я отошел к краю площадки, смотрел на небо,  в небе была Арктика, она весели прямо на до мной.  Ребята, стали звать меня обратно, и говорили,  что я не романтик и даже не похож на него, хотя мы все знали, что каждый из нас может легко дать в романтичности и Грину, и Донки Хоту.  Я сказал им, что люблю их, и это была самая главная моя правда за сегодня.
(далее…)

Выходные я провел на природе в неплохой компании, где почти все кроме меня были будущими учеными химиками. В какой-то момент мы начали говорить о вере, на удивление мне, большинство из них не верят в существование высших, а если и верят, то это скорее агностицизм.  Я готов к таким беседам, и задал несколько каверзных вопросов, но в расчет их никто не принял. Им нужны факты.

А мне всегда казалось, что чем фундаментальность наука, тем яснее существование богов для ее адептов.

Потом, днем, я попросил С. рассказать о профессионализмах, он сказал одну мудрость, — «На вид нельзя определить горячее стекло или холодное». Имел ввиду, что пока пробирку в руки не возьмешь, не  узнаешь, обожжешься или нет.  Я еще какое-то время смотрел на него, но так и не смог понять, случайно он выбрал именно эту фразу или нет.
(далее…)

Так трудно понять, что движет мною, и вообще всеми. Хочется объяснить это чем-то величественным и действительно стоящим. Вершить может маленькой, но судьбой, пусть да же чужой и в этом стать равным им.

Только всего этого нет, я это все придумал. Сидишь голый после душа, пишешь, и легко во все это верю. Нет, да же не пишу, дописываю, что делает меня еще большим уебаном. Никакой я не супермен. Все это мое тщеславие и нежелание признавать ошибки, а вместе с ними действительность.

Я готов обмануть весь мир, и больше всего себя, только бы сохранить свой мирок, где я лучше всех. Лучше сломаю себе шею или разобью лоб об стену, но не сознаюсь никогда.  Наверное, боюсь выглядеть слабым.
(далее…)

Когда умру, хочу, чтобы пару моих любимых кроссовок связали между собой шнурками и забросили на провода линии электропередач на одной из центральных улиц города. Мне кажется, такой ритуал поможет остаться какой-то части моей души и моего мира на улицах вместе со всеми. Это новый ритуал, но придет время и на проводах будут висеть много других пар обуви.

А мое тело пусть сожгут, я сын неба, а не червей. Треть праха нужно будет отдать родным, они сами придумают, что с ним сделать. Треть развеять по дорогам , оставшуюся часть над футбольным полем.

И вовсе не глупо думать о таком, это серьезно дело и к нему нужно готовиться. Уйти вечность, это не сдохнуть в 25 от бухла. В этом должен быть свой шарм и стиль.

Из цитатника Мао Цзэдуна. «Я всего лишь одинокий монах, бредущий под дождём с дырявым зонтиком без закона, без Бога». Самое тонкое описание величия, могущества, мудрости и одиночества в одной картине. Вся эта история с его хунвейбинами меня завораживает. Они жгли книги, закрывали институты и верили, что спасают свой мир от всего старого и такого ненужного. А сейчас они уже сами старики, но тогда они были молоды, и эта молодость погубила сама себя.

Между тем, человек целующий меня, целован солнцем. И это то же молодость, погубившая молодость. Все сгорит, хотя и оно не вечно. Откусываю зеленое яблоко, медленно убираю тетрадь в портфель. Бумага, которая стерпит все, пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть.

После первого тайма сборная летела один ноль, только мне и раньше было плевать на нее, а сейчас особенно. Я смотрел на тренерские кресла сборной Аргентины и видел его. Внутри я просил хотя бы просто посмотреть на меня, но все тщетно. На 20ой минуте второго тайма, когда он возвращался от бровки обратно на свое место, я пошел вабанк и начал кричать во всю глотку, — «Марадо! Марадо!». Я кричал, пытаясь переорать весь стадион Черкизово. Мне потом никто не верил, но Марадона повернулся, посмотрел именно на меня и поднял руку. Я был счастлив, и расплакался после футбола. В тот момент вдруг осознал, на сколько велик, могущественен и прекрасен футбол не только как игра, но и как религия. И он бог, а увидев бога, ты думаешь, что твоя жизнь теперь станет особенной, получив благословение от него, становишься его фанатичным последователем. Диего Армандо Марадона, живи вечно!