Рубрика: Личный дневник

Время, прошу тебя, остановись. Знаю, что ты сильнее, асы, ваны и вечные гиганты встают перед тобой на колени. Умоляю, замри! Пройдут годы, я буду называть их самыми счастливыми в своей жизни. А. сидит рядом со мной на лавке, в центре самого заброшенного района, здесь уже лето, листва, песок под ногами и четверть века ,как ничего не меняется. В черном, звездном небе летит только один самолет. Видно лишь его огоньки, но точно знаю, что он серебристый, как в песни Вити Цоя. Я рассказываю другу, как боюсь все это потерять, как пыльца цветков уносит с ветром мои воспоминания, мое детство, юность и силы. Он курит, говорит, что это неизбежно и время обязательно уйдет. Все, что он может — это попытаться запомнить меня таким, какой я сейчас. А мне хочется навсегда замереть хотя бы в свои 24. И я вижу, что дальше сердца близких мне людей станут камнем, мечты останутся на пустых улицах в прошлом, на тех улицах, где нас целая армия в кедах, где мы втаптывали пыль звезд, не боясь ничего и никого, а тем более будущего. Это все происходит сейчас. Я лечу на огромной голубой планете в полной тишине и пустоте, все это сдавливает мне легкие. Иду домой, каждый шаг — тысяча лет, каждая слеза — рождение бога.
(далее…)

Нестись на велосипеде с лесной горки весной не менее круто, чем трахаться уже осенью под одеялом, с музыкой, когда за окном кажется, что дождь вечный. И вот я кручу педали, разогнаться быстрее уже нельзя из-за ебучих законов физики, а проехал то ведь только треть. Закрываю глаза, подхватывает в животе, чувствую, как в туже секунду в кровь впрыскивается адреналин, как его кайф и тепло доходит до кончиков пальцев. Еще! Отпускаю руки, раставляю их как самолет. Еще! Прыгаю на полном ходу в сторону.

Я летел секунды полторы или две. Когда упал, сначала не двигался, просто лежал. Было слышно, что велосипед грохнулся чуть позже. Вокруг тихо, никаких птичек. Перевернулся на спину, смотрю на небо, чувствую, как по лицу течет кровь. Растираю ее, руки становятся липкие. А небо ясное и чистое. И душа у меня сейчас ясная и чистая. Как в детстве. И коленка как в детстве до мяса.
(далее…)

«Родительские часы» хоть какая то, но все же традиция в моей семье. Я дорожу каждой из них, но этой наверное больше всего. Раз в несколько недель я встречаюсь с отцом или езжу на обед к матери. Вчера была очередь моей отца, мы поехали на дачу. Мой дедушка работал на железной дороге, ему дали землю, на которой он, мой папа и его родной брат построили дом. Сегодня нужно было подлатать крышу и сжечь весь мусор, спиленные деревья и еще какую-то фигню. Костер мне жечь хотелось больше, я представлял, что разведу самый большой костер, как в фильмах про индейцев. Я набросал большую кучу веток, дров и спиленных слив, но отец сказал ,что так будет плохо и начал сжигать все понемногу, но хоть пилу доверил. Я начал расспрашивать у него, как они познакомились с мамой, как он служил в армии, про детство его, спросил почему никогда не знакомил меня с моей родной бабушкой, потом мы начали говорить о моей поездке, о дедушке то же говорили. Я рассказал, что очень переживаю, не успел спросить у деда, хороший я внук или нет и что мне все кажется, будто дедушка считал меня плохим, в общем не оправдавшим надежды. Папа сказал, что он так не думает, а дедушка уже мертв. Я его очень любил и такие вещи тяжело слушать, хотя я сам и был на похоронах. Папа наверное что-то вдруг понял и стал кидать много всего в костер сразу и он начал гореть очень высоко, а я вдруг заплакал, а папа это увидел и сказал, что бы я не переживал. И вышло солнце, а я смотрю на отца и понимаю, как сильно на него похож. Потом он отвез меня домой, и вот я сижу один, пишу все это, сначала в тетрадь ручкой, потом перепечатываю сюда. И не могу понять, одиноко мне или я счастлив.

Мы довольно быстро сделали свою простую работу, а потом несколько часов подряд разговаривали о Чаке Паланике и его «Бойцовском Клуб». «Все бессмысленно» — вот, что он сказал. С. лег спать прямо на стол, а я налил себе чай без сахара, одел зимнюю куртку и пошел в холодильник, в котором всегда -25. Какая самая главная тема книги? Не может же быть, что это заезженное клише — «все бессмысленно», слишком просто для Паланика. Всю книгу можно разобрать на цитаты, заповеди и татуировки, и вовсе не может оно быть, что все так просто и легко укладывалось. Я вышел на улицу, и начал маленькой струйкой выливать из чашки на землю чай, она легко впитывала каждую каплю. С. подошел сзади, закурил, смачно выпустил дым в звездное небо, — «Добро пожаловать в мир Чака Паланика, вот первая новость, ты нелюбимый сын бога».
(далее…)

Под сводами храмов, в полях с дикими травами, в 9 отсек АПЛ «Курск», в потерянном сердце, в украденном сердце, там где погиб последний викинг, на Голгофе, между лужей блевоты и одноглазым бомжом в шляпе Одина слышны имена тысячи богов. И каждый эхом отзывается у меня в груди,

— Грядет время великого плача!

А наши глаза слепы, но все равно жадно смотрят и остаются сухими.

Нас опутывают нити и узы прошлых жизней. Каждый раз новая, да только ошибки все те же, заплесневелые и скучные. И вовсе нас не становится больше на Земле. Просто мало кому удается пойти дальше, мы до ходим до «человек» и все, дальше тупик. Слово «свобода» — синоним слова «человек», и это пьянит. Столько способов просирать каждую новую жизнь, что кружиться голова. А внутри меня труха, гниль и черви меня едят всякий раз, кода остаюсь один в темноте. Знаете,   живое они есть не будут, а значит я уже мертв. Ведь рождаемся мы не тогда, когда доктор вытаскивает нас из влагалища матери. Мы рождаемся еще раньше, тогда, когда умираем.
(далее…)

Диме было лет 14, мы с ним одногодки, он не умел плавать и держался всегда за бревно, пока мы купались. Потом бревно начало вращаться и его ударило сучком, он потерял сознание. Со дна его вытащили минут через 30 взрослый парень по кличке Баран. Дима не был мои другом, дом моей бабушки был на одной улице с его домом. Я подошел, смотрел на уже посиневший труп и понял, что Дима наверное мертв.

Мы шли домой большой компанией той же, что и пришли на пруд, только без него. Я нес его вещи. Там была Наташа, его девушка, ей то же было все равно. Она забрала у меня вещи, и понесла их к нему домой. Возле его дома уже было несколько машин, и много людей. Мы смеялись, шутили, и не говорили о случившемся. Нас это вообще не касалось. Через несколько дней, мне сказали, что завтра похороны. Мы все решили пойти, мне не очень хотелось. Я долго думал, можно ли пойти в шортах.
(далее…)

Выдыхаю весь воздух из грудной клетки, так больше свободного места для сердца, скрещиваю руки на груди. Камень медленно катится вниз с горы, все уходит, печаль, тоска, грусть. Оставляю только сарказм. В голове умножаю 3 на 7. Счастливое число на счастливое число, получается неизбежная удача. «Кто придумал эти законы, Билли?», — кричит тишина. Ни ты, ни я. Сама природа. Ночью темно, теплой летней ночью еще темнее, теплой юной летней ночью на берегу моря пять лет назад совсем тьма. Но чем гуще она, чем безымянность нагляднее, тем ярче видны звезды, и морская слеза, а главное тем неизбежнее удача, как и рассвет. Хотя тут это одно и то же. «Неизбежная удача, говоришь. А бывает избежная?», — шепчет в самое сердце, сжимая на нем руку черная вдова, — » Удача всегда неотвратима и никак по другому!». «Тьма, это ты?». А я замираю, закрываю глаза, опрокидываю голову и наслаждаюсь. Меня здесь нет. И я не в запасе, и да же не тренер. Мысли мои — воля твоя, а руки мои — оружие твое. «Кто ты?». Я гекатонхейр, страж великих титанов.