Слышишь? земля издает звук, —
“Сова, чертополох, столетний паук”.
Капли крови несколько штук,
И меня убивает твоя пара рук.
Я — это весь твой rock-n-roll,
сердце тяжелым рифом об пол.
А ты мой последний секрет,
старый шкаф и тяжелый скелет.
Слышишь? земля издает звук,
жалость мне меняют на слух.
Угадай, как звенит замкнутый круг?
И меня убивает твоя пара рук.
Всегда думал о смерти, как о чем-то, что повлияет только на меня, а сегодня И. вез нас домой, и из магнитолы я услышал строчку, дословно уже не вспомнить, но смысл в том, что после смерти мы все превращаемся в чьи то слезы.
Не то чтобы мне стало интересно, сколько же людей заплачет если я умру, но просто, жизнь скольких изменилась бы хотя бы на пару минут? Наверное, такой показатель был бы чем-то вроде индекса цитирования жизни людей. Думаю, в будущем можно будет ставить like прямо на надгробной плите, хотя у меня будет плиточка,ведь меня кремируют.
Д. работает как раз тем человеком, кто отвечает за выдачу мест под захоронения. Он рассказал, что кремация и дешевле и проще. Полезное знакомство. Д. вообще отличный друг. Здоровья и счастья ему, а мне погребальный костер. Есть много причин для этого, главная — я сын неба, да и не очень хотелось бы, чтобы какие-то гниды ели мои почки или желудок. Не то что бы мне жалко, но все же. Фиг с ними с почками, но глаза точно было бы жалко. Я всегда знал, что глаза у меня красивые, наверное единственное, что у меня красивое.
(далее…)
Морфий и свинец
Sons Of Kyuss — Isolation Desolation
М. вернулся из поездки по Европе. Смачно рассказывал про Амстердам. Я почувствовал, что очень рад за него, можно сказать, что счастлив за него. Приятно чувство, делить такое с другом.
Помню, как прошлой весной мы упорно выводили три буквы валиками на высокой крыше, когда остальные уже устали от этой идеи. Умом не могу объяснить, почему так манят крыши и краска, а сердце все понимает без объяснения. Мир такой большой, а я такой маленький, наверное хочется, что бы знали, что я живой.
Перечитываю Ремарка, его роман о Второй Мировой. Всегда замечал, как он смакует алкоголем и смертью. Родившись сегодня, наверное он бы был Александромй Васильевым.
(далее…)
«Счастье не имеет ничего общего с одобрением других людей. Важно то, что нужно быть счастливым с самим собой… найти что-то, что важно для тебя и держаться за это, кто бы что не говорил».
Курт Кобэйн, 1993 г.
Я не сплю ночь, не спою две, две свечи, взятые из-за стиральной машинки догорают, мне уже несколько раз кажется, что в квартире есть кто-то чужой, чья-та тень мелькает в других комнатах. Это они. Здесь есть хоть кто нибудь? Делаю десять отжиманий и точу клинок, идет война за твою душу и тело, и я в ней — уличная герилья.
Рагнорок затянулся на несколько десятилетий. Ну же, разведи костер, я хочу видеть дым этого костра, и знать, что война продолжается. Здесь есть хоть кто-то? Кричите!
Я буду биться за твою душу, как храбрый Балу против шакалов и сожгу Нагальфар, растопив трехлетний лёд.
Мне было лет 19. Помню, что в рюкзаке у меня лежал спальник, теплая кофта, носки, пара банок тушенки, нож, тетрадь и так, по мелочи. Я просто ехал, и мне казалось я ищу жизнь, сейчас понимаю, что наверное в тот день, я был как раз уже в ней. Только вот жизнь — нихуя не кино. Жизнь еще больше похожа на ту самую жизнь, о которой все так любят говорить.
Что изменилось то? Рюкзак другой, я теперь учу еще и другой язык, выходит хреново, но уже получается могу говорить на двух, только вот так и не научился ничего объяснять ни на одном из них.
И вот бессонная ночь, думал, что все всегда не так, как ты думаешь, особенно, если ты думаешь, особенно если думаешь сам. «Я худший в том, что делаю лучше всего». Улыбка Джаконды не заставляет меня плакать, мало что вообще заставляет меня плакать, вот это осталось со мной, так было и раньше. Не то чтобы мужчины не плачут, скорее я просто скуп на такие вещи.
(далее…)
любовь — это глагол
это читать хорошие, писать плохие и в стол
это купить молоко утром
в надежде напиться ответным чувством
и слезы и горло хрипит-
это то же любовь, но без глупых обид
каждый день — маленький подвиг
двор, белый снег, шумный дворник
любовь — это война за одеяло
забирай его все, где бы ты ни лежала
